Ее Императорскому Величеству
Государыне Императрице Марии Феодоровне
К Твоим стопам, Страдалица Царица,
Дерзаю я смиренно положить
Разрозненные первые страницы
Своей тоски и мыслей вереницы,
И о прощеньи Родины молить.
И верю я, что Ангел Утешитель,
Собравши слезы царственных очей,
Их отнесет в Священную Обитель,
И Сам Христос, Великий Искупитель,
Утешит скорбь и боль души Твоей.
Н.А.Соколову
Ты часовой у знамени. Кругом
Бушует пламя яркое пожара;
Гремит набат, пылает дом
И тяжело дышать от дымного угара.
Стой на посту и знамя береги —
В нем наша честь! И в этот миг томящий
Будь духом тверд. Вдали шаги —
То твой к тебе бежит поспешно разводящий.
Но если то не он, и некому придти:
Все растерялися, а пламя уже рядом,
Не думай долго ты, разбей окно прикладом
И знамя, торопись, из дома унести.
Париж 1920 г.
Возвращение
Знакомые места. Песчаный косогор
К реке спускается отлого.
Небес синеющих безбережный простор.
Сосновый лес шумит так строго.
Вот церковь вдалеке – здесь прадедов моих
Заброшенные мраморные плиты,
Уж некому придти поплакать здесь о них,
И имена их жизнью уж забыты…
Но дальше, мимо. Сжатые поля
Раскинулись безлюдно и уныло –
Родная и любимая земля!
Как все знакомо здесь и как все сердцу мило!
Спускается дорога под откос.
Холмы, покрытые краснеющей осиной.
Блеснула тускло речка; луг, покос,
Лиловым вереском поросшая долина.
Вот и усадьба. Старые березы
Все также сторожат ее; вот сад –
Но как разросся он! И навернулись слезы,
И радостью и скорбью я объят.
Уж сада не узнать: как разрослись сирени,
Былых дорожек нет уж и следа,
Куртины заросли, как много стало тени,
Как вырос этот клен, чуть видимый тогда…
Да, сада не узнать… Лишь старая скамья
Стоит одна, знакомая как прежде.
Все изменилось здесь, и я
Вернулся уж другим, усталым, без надежды…
А вот наш дом, мой старый друг,
Стоит один средь сада увяданья.
О, Боже мой, как в сердце, вдруг,
Нахлынули волной воспоминанья!
Бредет старушка: «Нянюшка, здорово! –
Оглохла знать совсем, - меня не узнаешь?»
Узнала, плачет… «Милая, былого
Плачь иль не плачь, все ж к жизни не вернешь!
Что, изменился я?» - Голубчик, сокол ясный? –
«Ну, сокола-то нет» … Что плачу? – Это так,
От радости… «Ну дождалась, прекрасно,
Что ты жива, не думал я никак…»
- Голубчик мой, родимый, как я рада!
Не думала сама дождаться снова я.
Они не дождались… «Ну, милая, не надо,
Не говори о них, расплачусь снова я.
Не плачь, не плачь, пойдем-ка лучше в дом,
Тебя теперь я больше не покину.
А вечерком подсядем мы к камину
И ты мне, нянюшка, расскажешь обо всем…»
* * *
Сегодня не засну я, –
Душа назад ушла.
Издалека, волнуя,
Звонят колокола.
Гудят, зовут и манят…
Грустят о той поре…
Кто в душу мне заглянет?
Кто встретит на заре?
Не надо звать. Уж поздно.
Костер давно погас.
Встречаю я морозный,
Предчувствованный час.
Но утра голубые!
Но радостная новь!..
Тогда была Россия,
Тогда цвела любовь!
Сестре
Маруся, помнишь старый дом?
Заглохший сад и под окном
Кусты разросшейся сирени.
Широкий и пустынный двор,
Гигантские шаги, забор,
Прохладу, трепетанье тени?..
По вечерам далекий звон…
Темнеет, гаснет небосклон.
В полях свирельные напевы,
Из леса долгий, долгий шум…
Рождал он много грез и дум
Заветных. Грезы детства, где вы?
А лето… васильки во ржи,
Тропинка узкая межи,
Простор и тишь родных полей…
Ты помнишь утро наших дней?
Ты помнишь старый дом?
Ноктюрн
Как пахнут левкои… Как тихо в гостиной…
Как трепетно меркнет закат…
А мысли бегут вереницею длинной.
Я снова минувшим объят…
И снится мне вечер другой, позабытый,
Такой же грустящий закат.
И розовый сумрак повсюду разлитый,
Тенистый, разросшийся сад…
И снишься мне ты на перилах балкона,
Твой долгий задумчивый взор.
Румянится отсветом нежным колонна,
Кудрявится плюща узор…
И снится мне шепот в тенистой аллее,
Твой смех, и любовь, и весна…
Левкои так пахнут… В гостиной темнеет,
И реют видения сна…
Фиалки
Цветут фиалки голубые –
Весны пленительной мечты…
Как я люблю вас, полевые,
Так чутко-нежные цветы!
Вы мне напомнили былые
Моей весны далекой дни…
И детства годы золотые,
И грезы чистые мои…
Закат последней кроткой лаской
Целует ваши лепестки…
И веют юной синей сказкой
Весны задумчивой цветы…
Весна на Родине
Гладь реки. Откос отлогий.
Заревная ширь.
И за рощею далекой
Белый монастырь.
Убегает вдаль дорога.
Прячется во ржи.
Чертят в небе имя Бога
Быстрые стрижи.
Ветер морщит, набегая,
Голубую гладь.
Льется благовест, стихая.
Льется Благодать.
Ночь
Ночь подкралась незаметно…
Сном объят наш старый дом.
О, пойди в цветник! – Там пышно
Разрослись цветы кругом…
Глазки Нюрины с мольбою
В небо звездное глядят
И печалятся с тоскою…
Астры тихие грустят…
Льет табак свой запах нежный,
Розы яркие горят,
И нарциссы белоснежно
Между зеленью блестят…
Ветерок душистой лаской
Резеды льет аромат…
Веет дивной лунной сказкой…
Побежим скорее в сад…
* * *
Была весна. Цвели сирени.
Был радостен рассвет могучих сил земли…
И по утрам задумчиво свирели
Мечтали на дворе о счастье, о любви…
Весна прошла… Нет больше грез…
На сердце грусть, унынье и печаль…
Последние цветы убил мороз…
И голубой мечты мне жаль…
К моему ворону
Я вижу в памяти моей:
Сошлися в поле две дружины,
И гулко ахнули равнины
От лязга встречных их мечей.
Я помню, помню этот бой!
Рубились бешено варяги,
Победно надувались стяги
Над их железною толпой.
Закат кроваво помертвел.
Вся вражья рать лежит побита.
Напьются вороны досыта
И наклюются мертвых тел…
Горят костры. Стихает стан.
О чем задумалась ты, птица?
Ты вспоминаешь мертвых лица
И кровь, текущую из ран?
Мечом порубленный стонал
Я на земле во ржи примятой…
Не ты ль, скажи, тогда, проклятый,
Меня, бессильного, клевал?..
Как неохотно ты слетел,
Когда нашли меня варяги!
И к трупам, стынущим в овраге,
Расправив крылья, полетел!..
* * *
Мне часто снятся тихие равнины
Моих полей, усталый сосен шум,
Вечерний сад, душистые куртины…
Мой путь был слишком, слишком длинный,
Я утомлен от злых и горьких дум.
Ты помнишь догоревшего заката
Последний блеск, скользивший по окну?..
Мне хочется домой, мне хочется возврата,
Мне хочется как прежде, как когда-то,
Любить тебя и чувствовать весну…
Смерть на чужбине
Как горько сознавать, что нет души родной,
Кто облегчил бы мне мой горький час…
Последний страшный час прощания с Землей…
И некому закрыть угасших глаз…
Я умираю здесь, судьбой заброшен…
Как далеко родная сторона!..
Один… Совсем один!.. Один и брошен!..
И меркнет уж моя печальная заря…
***
Как хочется домой, как тяжела чужбина!
Я так измучился на жизненном пути.
Моих полей широкая равнина,
Мои леса, о, если б к вам уйти!
Мой тихий дом, моя семья родная,
Я вижу вас в печальном, грустном сне.
Как рвется к вам моя душа больная!
Мне тяжело — молитесь обо мне...
Харбин, 1920 г.
* * *
Мне часто снятся тихие равнины
Моих полей, усталый сосен шум,
Вечерний сад, душистые куртины...
Мой путь был слишком, слишком длинный,
Я утомлен от злых и горьких дум.
Ты помнишь догоревшего заката
Последний блеск, скользивший по окну?..
Мне хочется домой, мне хочется возврата,
Мне хочется как прежде, как когда-то,
Любить тебя и чувствовать весну...
Германия
* * *
Снова всматриваюсь в даль.
Черной ночи низок полог.
По отлогам спит печаль,
Час утешный так недолог.
Поле скошенное ржи, —
Все осеннее, а где-то
Лента узкая межи,
Что меня водила летом.
Синий купол, звон, стрижи...
Рожь, гречиха, поле, лето...
Отчего сейчас, скажи,
Вспоминается все это?
По отлогам спит печаль.
В облаках луны осколок.
Скучно в поле. Солнца жаль…
Час утешный так недолог.
***
В жизни только миги, только миги счастья, -
Только вспышки острых, режущих огней, -
Слишком много ночи, холода, ненастья,
Слишком много мокрых, вяжущих дождей.
Надо больше ветра, надо больше солнца,
Надо больше звонких, скованных дорог.
Надо сильно верить в ждущее оконце, -
Будет, будет наше, — смилуется Бог!
Выше вейте стяги, громче пойте трубы,
Под копытом конским заклубится пыль!
Вижу: — по откосам разметались срубы,
Ласково кивает мне родной ковыль!..
Абиссиния
* * *
Уснула жизнь без толку и так тупо.
Устала жизнь, и кажется порой —
Все миновавшее лишь было очень глупой
И недостойною, ненужною игрой.
А было все: горенье жаркой крови,
Порыв бойца, кипенье свежих сил...
На это ты брезгливо сморщишь брови? —
Ты сам свои часы остановил.
Но день пробьет, и гулко и тревожно,
Придет набат измученной земли.
И то, что мы считаем невозможным,
Вновь позовет нас властно из дали.
И мрак безличия огнем тоски раздвинув,
Россия позовет к себе нас, верных, — вновь,
И старый меч из скучных ножен вынув, —
Я вновь пойду на смерть, на бой, на кровь!
Абиссиния
Е. И. В. ВЕЛИКОМУ КНЯЗЮ
АНДРЕЮ ВЛАДИМИРОВИЧУ
От многих берегов я отплывал,
И мир земной давно мне тесен,
Я десять лет беспечно засыпал
Под звуки Абиссинских песен.
И там, один, затерянный в горах,
Под грома тяжкие раскаты,
Я понял, как велик, велик Аллах,
И как его веленья святы.
За облака я часто принимал
Сквозные контуры Синая.
Я русскую деревню основал
В лесах глухого Парагвая.
Все страны возвращаются, как сны,
Родная не вернется только...
На берегу широкой Параны
О Волге я тоскую горько...
15 янв. 1936 Асунсион, Парагвай
.. Мне пальмы не нужны...
Верни меня России, Боже!
Мне иволга родимой стороны
Всех райских птиц сейчас дороже...
15.02.3. Асунсион, Парагвай
